одеть шапку

Интересные древние украинские традиции

Девушки признавались в любви парням

До 17 века украинские девушки могли первыми признаваться в любви парням. О "дикой" традиции вспоминал французский инженер и картограф Гийом Левассер де Боплан в своем "Описании Украины".

Девушка приходила домой к парню, в которого была влюблена, и при всех его родных предлагала жениться. Отказать девушке - считалось плохой приметой. Поэтому парни были вынуждены расстаться со счастливой холостяцкой жизнью.

Между объятиями и сексом

На вечеринках было заведена традиция, которая позволяла молодым людям пообщаться "ближе".

Холостые парни и девушки собирались на вечорницы (преимущественно дома у вдовы, которая должна следить за ними). Здесь они ели, пили, играли в игры, а потом занимались "притулами".

Сформированы пары ложились спать вместе и занимались "сексом наполовину", то есть так, чтобы сохранить девичью невинность. Однако, это не всегда удавалось, часто девушки беременели и даже не понимали, как это случилось. Есть данные, что 45,6% женщин, которые ходили на вечорницы, теряли девственность до брака.

"Вечорниці", Илья Репин, 1881.

Вседозволеная ночь на Купала

Ивана Купала - праздник единения человека с природой. А, как говорится, что естественно - то не стыдно, поэтому в этот день молодежь позволяла себе недозволенное, но такое естественное.

Девушки плели венки и бросали их в воду или огонь, если парень получал венок - девушка была вынуждена целоваться с ним. Кроме того, весь вечер девушка должна была провести с парнем в паре. И мало что могло случиться между молодыми людьми ночью в лесу во время поиска цветка папоротника без присмотра строгих взрослых...

Купала в Украине празднуют и сейчас: с венками, пением и иногда голыми танцами вокруг костра.

"Ночь на Ивана Купалу", Генрих Семирадский

"Русалки", К.Е. Маковский

Бокал девственности

Старинный гуцульский обычай, который сломал не одну жизнь молодой женщины, описывает писательница Мария Матиос.

На следующий день после первой брачной ночи в присутствии всех гостей молодой произносил тост-благодарность отцу невесты. Отец подходил к столу, за которым сидят молодожены. Молодой правой рукой брал деревянный бокал, указательным пальцем закрывая дно, говорил тост "Пью к вам, отец" и выпивал, не отпуская пальца от дна.

После этого алкоголь наливался для отца невесты. Если невеста была целомудренна - бокал был без дырки на дне. Если же добродетель невесты была нарушена до свадьбы - жених давал отцу бокал с дыркой и отец при всех гостях обливался напитком.

Жениху в первую брачную ночь помогал дружба

Первая брачная ночь молодоженов была развлечением для всех гостей. Пока пара впервые занималась сексом, под дверью стояли гости и пели срамные песни. На нежности молодожены имели не более получаса.

Разумеется, не всех мужчин такое настраивает на нужный лад. Поэтому, если жених не справлялся, - ему на помощь приходил старший дружба. Причем часто это был близкий родственник жениха, а в некоторых случаях помогал отец жениха. Если они за это не брались, невесту девственности лишали свахи пальцами.

Девственность на показ

Простыню или рубашку с кровью после первого полового акта невест выносили на всеобщее обозрение. Если невеста оказалась уже "начатой", получала клеймо на всю жизнь.

"Натурщиця", Т.Г. Шевченко

Женщина и кровь

Менструальную кровь украинцы считали нечистой. В "эти дни" женщины должны были преимущественно сидеть дома. Им нельзя было что-то делать по хозяйству, ни принимать роды, ни даже ходить на похороны.

Так как белья не носили, кровь просто стекала по ногам и загрязняла длинную рубашку.

Нечистой считалась кровь, которая вытекла при рождении ребенка. Женщина после родов 40 дней не выходила на люди.

Влагалище - канал в загробную жизнь

Кровь во время менструации считалась опасной для мужчин. Влагалище, из которой вытекает кровь, считали каналом в загробную жизнь, что может затянуть в себя и укусить.

Приворожить мужчину кровью

Несмотря на то, что наши предки считали кровь во время менструации грязной - ее использовали для приворота! Считалось, если подмешать кровь мужчине к питью, то можно было приворожить его на всю жизнь.

Веточка в крови

Охота в горах всегда отличалось от охоты в другой местности. Жители гор издавна имели уважение к зверю. Некоторые странные обычаи охотники соблюдают до сих пор.

Когда животное убивают, охотник крестится, снимает шапку и становится перед ней на колени.

Если охота происходит в дубовом лесу, то дубовую веточку обмазывают кровью убитого животного и вставляют в шляпу охотника.

Дерен белый 

Ворота на крыше

На Андрея парни имеют право делать убытки без наказания. Ранее парни возле домов девушек запутывали дорогу нитями, ставили чучела. А чаще всего (традиция сохранилась до сих пор) снимали ворота и прятали их неподалеку, например, забрасывали на крышу.

Лечение мистикой

У гуцулов есть много рецептов для оздоровления с помощью различных мистических обрядов. Больному, например, моют руки i ноги водой, которую потом выливают на собаку, чтобы вредило собаке, а не ему. А когда весной принесут из леса первый букет сон-травы, один цветок разжевывают и глотают, чтобы целый год быть здоровым. При первом громе гуцулы считают полезным ударить головой о камень i говорить: "Тоді би боліла голова, коли захворіє се каміння". Когда впервые загремит, также хорошо бы прикусить железо, чтобы зубы не болели.

Больного туберкулезом на солнце обливают специально приготовленной жидкостью. В горшок кладут три головки чеснока, затканные в картофелину, три камни, ложку, пять веретен i нож. Затем в горшок набирают воды с поверхности реки с отверстием по течению, а потом ко всему добавляют пепел и варят в течение трех суток до восхода солнца с таким заказом: "Пропади, хворобо, туди, де кури не кудкудачуть, гуси не гогочуть, куди вода не затікає, сонце не заглядає, місяць не засвітить, а то я тебе голками поколю, камінням розіб'ю, ножем розріжу, водою задушу, ложкою відстороню, веретеном відплету".

Роковым днем ​​гуцулы считают среду. Кто тот день заболеет, утверждает поверье, тот непременно умрет.

Яйцо, которое найдет клад

В пасхальную ночь украинцы старались не спать. Считалось, кто уснет в эту ночь, - весь год будет сонным.

Поэтому пока не спали, развлекались как могли. Наши предки верили, что в пасхальную ночь красное яйцо поможет найти сокровище. Считалось, что яйцо, нагреваясь в руке, указывает на скрытый клад. Однако этот обряд называли опасным.

Гадание на праздники

Во время Рождественских праздников, Нового года и Крещения на Гуцульщине практикуют различные гадания. На Рождество хозяин должен отобрать у первого колядника палку и ударить ею корову, чтобы она стала тельной.

Перед наступлением Нового года на печи раскладывают столько горячих угольков, сколько человек в семье, отметив, который уголек кому принадлежит. Гуцулы верят, что члены семьи будут умирать в том порядке, в котором угасают угли. В ночь на Крещение гуцулы ждут, что откроется небо. Кому удастся это увидеть, тот получит то, что просит. Считается необходимым попросить Бога, чтобы душа попала в рай. А накануне Крещения гуцулы хорошо кормят скот, чтобы он не жаловался на хозяев. Считается, что в ночь на Крещение получает способность говорить и скот, и вообще все живые и неживые предметы.

А для прогнозирования погоды на весь следующий год гуцулы гадают на луке. В предвечерье дня заговенья перед пасхальным постом посыпают солью 12 луковиц. Какая из них по счету на утро станет слишком влажной, в соответствующем месяце будут дожди.

Домовой, выношенный под подмышкой

Жизнь гуцулов всегда была связана с верой в духов, потусторонние силы, ведьм и тому подобное. Но представители этого горного этноса не только верили и предохранялись от загадочных сил, но и сами выращивали их.

Гуцулы считали, что снесенное яйцо черной курицы можно выносить газдивника (домового). Такое яйцо они носили под подмышкой 9 дней. Этого бытового черта называли "хованцем", "Антипкой, "служкой".

Круг от нечистой силы

На Закарпатье на Юрия собирают волшебные травы. Вечером к каждой траве надо прикоснутся палкой, чтобы ему не помешали ведьмы.

Спать ложились прямо у трав. Причем нельзя разжигать костры, а вокруг себя надо обвести круг, чтобы защитить себя от нечистых сил. А уже утром травы начинают собирать и перед каждым говорят: «Беру зілля незнаноє, аби було хосенноє". Идя домой с травами, надо избегать всевозможных встреч.

"Запечатанная" вышитая сорочка

Вышитая сорочка - идентичность украинцев. Ее носили в будни и праздники. Но так как наши предки были суеверны, вышитую сорочку "запечатывали" от злых духов. Для этого в вышивке нарушали симметрию. Наши предки верили, что им это может помочь.

Есть из одной тарелки

На Рождество была традиция, когда все члены семьи ели блюда из одной тарелки. В некоторых семьях эта традиция сохранилась.

Топор и страх

На Рождество, а иногда на Новый год хозяин дома пугал деревья. Для этого он брал топор и замахивался им на дерево, которое плохо родило. Но не рубил его, а только пугал. Кто-то из членов семьи должен вступиться за дерево и обвязать его соломенной перевеслом.

В некоторых регионах дерева трясли и обмазывали тестом. Это должно было помочь урожайности.

Сено на полу

На Рождественские праздники в доме на пол стелили сено или солому. Так по ней и ходили до третьего дня Рождества или утром на Новый год. После этого сено выносили и сжигали его на дороге, у ворот или в саду. Иногда через этого огонь прыгали.

Игры на похоронах

Гуцулы - особые люди, и даже похороны у них не похожи на похороны других этносов.

Умершего здесь держали два дня, на третий хоронили. По вечерам вокруг покойника собирались родные и соседи, дьяк читал псалмы, а после того всех угощали водкой.

Дикой традицией гуцульских похорон являются так называемые "грушки". Это игры, в которые играла молодежь во время похорон, вроде тех, в которые играли во время весенних гуляний и свадеб.

(можно посмотреть в фильме "Тіні забутих предків")

Коза при мертвеце

В быту населения Карпат и Прикарпатья также была традиция играть в игры при мертвеце. Для этого в частности использовался макет головы козы, который носили на шесте, похожий на тот, который носят на Меланку.

Также пели и танцевали, провожая умершего в другую жизнь.

Покойный, который пьет воду

Верховинцы перед домом, где лежал покойник, разжигали костер и трубили в трембиты.

В доме не пили воду, поскольку считалось, что ее могла пить душа. Если кто-то хотел сесть на скамейку, то дул на нее, чтобы не раздавить душу покойного.

Запутать дорогу мертвецу

Те же верховинцы гроб из дома выносили так, чтобы помешать умершему отыскать дорогу домой. Покойника выносили ногами вперед через заднюю дверь. Затем трижды стучали гробом о порог, чтобы умерший попрощался с предками и больше не возвращался.

Когда гроб из дома выносили, на том месте, где она стояла, разбивали новый горшок. А путь, которым выносили покойного, посыпали рожью и ячменем, чтобы дома больше никто не умирал.

Пикник на могиле

Хотя христианская религия и церковь просит этого не делать, существует традиция с устроение "пикников" на кладбище. На могилу в разные праздники приносят еду и даже алкоголь. Это все расставляют и оставляют покойнику. Кроме того, родные пьют над могилой. (хотя это сейчас пока тяжело назвать древним обычаем)

Уважение к огню

Отношение к огню у горцев очень уважительное, примет и суеверий, касающихся огня, в них немало. Гуцулы верят, что, когда ребенку подать хлеб над огнем, он обязательно вырастет вором. А если кто плюнет в огонь, у того на языке образуется пузырь. Грехом также считается бросить в огонь волос. Когда огонь в печи сильно трещит, гуцул скажет, что в дом придет разгневанный человек.

Чтобы пожар не распространялся, надо голым обежать вокруг дома. Для этого же соседки перед домом должны обращать сито в направлении противоположном тому, в котором движется огонь. А если дом загорелся от удара молнии, то потушить огонь, считают гуцулы, можно только молоком.

Воспоминания украинского солдата Евгения Ковтуна о последнем бою за Донецкий Аэропорт

Среди парней никто не был в стороне, даже раненые ребята, которые были в сознании, старались помочь - заряжали боекомплект, передавали магазины, чистили оружие, все были задействованы, как на конвейере. Практически каждый из нас думал, что мы погибнем и никто про наш подвиг, возможно, никогда не узнает. Но мы знали себе цену, знали за что стоим, да и просто дошли до такой грани, когда понимая, что нас может ждать, остается только одно - воевать до конца.

Я - солдат первого батальона 93-ей бригады, которая дислоцируется в Песках. Наши ребята до последнего стояли в аэропорту.

Живу в Киеве, до войны работал инженером в IT-сфере. Меня мобилизовали в августе, а до этого в армии я не служил. После двухнедельного учебного центра попал в 93-ью бригаду.
По специальности я - помощник гранатометчика, потом получил еще одну специальность, но озвучивать ее не стану, по ней я и поехал в аэропорт. А еще поехал туда из-за своего друга Дениса, его отправляли как корректировщика. Получилось так, что мой друг попал на диспетчерскую вышку. Он там прославился своим героизмом. И был подан на награды, но пока ничего не получил. Да и не из-за наград мы туда ехали, а просто выполняли свою работу. А я попал на новый терминал.
У меня уже было одно осколочное ранение в руку, полученное в Песках, но даже с наполовину рабочей рукой меня тянуло на передовую. Пока лечился в Киеве, не мог дома полноценно заниматься какими-то вещами, зная, что меня там ждут ребята. Надо все дела доделывать до конца - это мой принцип. А война не закончена, значит, дело не сделано.
Психологически к аэропорту я был подготовлен, потому что видел смерть своих ребят, знал, что такое обстрелы, что такое ближний бой, когда непосредственно видишь врага.
В новый терминал мы приехали 6 января, это был последний день зеленого коридора.
Мы называли его "коридором позора", поскольку нам приходилось останавливаться и вылезать с "Уралов", затем нас строили, обыскивали, смотрели, что мы везем, сколько нас едет и так далее. Мы ехали со своим штатным оружием, но враги установили свои правила: магазины должны были быть отстегнуты, а рожки - пустые. Снаряженным может быть только один рожок, но он не должен был быть пристегнут. Это абсурдная ситуация, но таково было решение командования, и мы не могли его обсуждать.
В терминале на 2-3 день после приезда, то есть 7-8, числа мы поняли, что по сути, перемирие закончилось, поскольку враг активизировался и начал атаковать со всех сторон. Но оборону мы держали абсолютно нормально. Мне помогал контакт между мной и Денисом, я знал, что он прикрывает меня справа на вышке, и пока он там - врагам с той стороны не пробраться. Однажды это подтвердилось, числа 10 или 11: я отдыхал после смены на посту, он мне позвонил и сказал: "Вы спите, а к вам подошла одна группа ополченцев, довольно значительная, около 50 человек и начинает приближаться вторая". Но попросил нас ничего не делать и чтоб даже офицеры не выходили по рации с нашей стороны. Сказал только усилить посты, мы сразу это организовали. Он сам красиво скорректировал огонь и группы были полностью разбиты.
Когда враги поняли, что с этой стороны к нам подойти не могут - начали применять танки, чтоб у них была возможность заходить со стороны Донецка, а также планово разрушать терминал и диспетчерскую вышку, которая была нашими глазами и ушами. В итоге башня пала. Была разрушена не до основания, но она наклонилась и рухнула. Я знаю, что там пострадали многие ребята, но все же оттуда они не ушли. После жесткого штурма терминала у нас был очень длительный бой. Но благодаря помощи нашей артиллерии мы отбили атаку. А вечером сепаратисты снова запросили перемирие, но не у нас, а у командования. Для того, чтоб собрать своих раненых и погибших, я спросил у коменданта, что случилось, почему перестала работать артиллерия. Мне сообщили, что дали добро на перемирие. Я посчитал, что, может, с какой-то стороны это и правильно, потому что нам тоже надо было собрать своих "двухсотых" и "трехсотых". Но когда наша арта перестала работать, враги воспользовались обломками вышки, как ступеньками, и подобрались к терминалу, с донецкой стороны, отчего наша линия обороны была немного сломлена, поскольку мы не могли контролировать эту территорию.
Всего нас было не так уж много, приблизительно человек 50 из разных бригад: 81-ой, 90-го и 74-го отдельного разведбата и моя 93-ья. У каждого была своя зона ответственности, мы держали врага, который двигался со старого терминала, это был пост "калитка" в первом зале. Этот пост, как и первый, простоял практически до конца. На этажах шли тяжелые бои, а сверху нас закидывали гранатами. На лестнице оборону держали бесстрашные пулеметчики. Одного из них ранили, в него вошло несколько пуль, позже его забрали медики, а судьбу второго я не знаю, но держались они до последнего.
Поскольку нас сильно зажимали, мы решили отодвинуться и держать один зал, большую территорию удерживать уже не было возможности. Стали создавать баррикаду вокруг него и хотели взорвать лестничную клетку. Я побежал вниз, чтоб найти саперов и на одном из этажей за дверью услышал голоса сепаратистов. Дверь была прострелена, они пытались прорваться, выламывая ее, но один из пулеметчиков их удерживал до тех пор, пока мы не сделали баррикаду из подручных средств, которые, на самом деле, защищали только визуально и легко простреливались. Наш сапер успел заминировать лестницу, но подорвать не успел, его и пулеметчика ранили. Зато мы успели вытащить раненых и отойти в зал.
боец ковтун
Несмотря на то, что мы теряли территорию, никто не собирался сдаваться. Я даже намеков от ребят не слышал про такое. Все были обозлены, потому что поняли, что правил войны для сепаров и наемников не существует. Мы дали им возможность эвакуировать своих, а они нам - нет.
Затем день за днем нас потихоньку зажимали. Для нас стерлось понятие "день-ночь", потому что некоторые бои длились чуть ли не сутки. Прорывались новые ребята, но часто не доезжали. А те, которые приезжали за ранеными, для меня - герои, потому что они знали, куда едут, и что это могло стать "билетом в один конец". И хотя часто им не удавалось никого забрать, потому что их машины сжигали, они все равно ехали повторно. Среди таких ребят Рахман и Андрей Север. А еще они ехали для того, чтоб быть нам подмогой, потому что те, кто стояли с 6 числа, уже были вымотаны.
Когда мы оказались в одном зале, нас начали подтравливать газом, сначала слезоточивым, потом перцовым. Но мы научились с ним бороться: брали влажные салфетки и засовывали под балаклаву, хотя тогда был сильный мороз, салфетки замерзали, но каждый старался носить их под броником, чтоб разморозить. Хуже было тем ребятам, которые в этот момент находились на постах, потому что после газа всегда ждали, что враги пойдут в жесткое наступление. Но такое случалось нечасто, потому что идти на нас они тоже не особо хотели. Видя, что хоть мы и загнаны в угол, и отходить нам некуда, но сдаваться мы не будем, они понимали, что малой кровью нас не взять и стоять мы будем до конца, а потери у них были и без того достаточно тяжелые.
Но бесконечно так продолжаться не могло. Я понял, что терминалу пришел конец, когда сепары зашли на верхние этажи и заняли подвал. Тактически они оказались в хорошем положении. Команды отходить для нас не было, да и возможности такой не было, поскольку мы были почти окружены. После морозов, которые достигали за 28 градусов, спать нормально нельзя было, да и кушать из-за постоянных обстрелов тоже. У меня, видимо, от усталости, поднялась высокая температура, а от пуль, которые попали в бронежилет, было сломано ребро Но каждый считал, что если не можешь стоять, то можно отстреливаться лежа. Среди парней никто не был в стороне, даже раненые ребята, которые были в сознании, старались помочь - заряжали боекомплект, передавали магазины, чистили оружие, все были задействованы, как на конвейере. Практически каждый из нас думал, что мы погибнем и никто про наш подвиг, возможно, никогда не узнает. Но мы знали себе цену, знали, за что стоим, да и просто дошли до такой грани, когда, понимая, что нас может ждать, остается только одно - воевать до конца. Единственное, что было страшно - попасть в плен. Для себя я принял решение в плен не идти и последние дни даже спал с гранатой. Я понимал, что все скоро закончится, помощь не подходит, а та, что подходит, она просто попадает в ту же ситуацию, что и мы. Но то, что про нас помнили, добавляло сил, плюс нам многие звонили, узнавали ситуацию; вся Украина за нас переживала, молилась. Включаешь телефон, а там 110 смсок: " Мы молимся за вас, держитесь!!" - и все в таком духе. Из моих ребят, из 93-ьей, в последние дни нас оставалось всего лишь три человека из десяти.
А подорвать нас решили, наверное, потому, что отчаялись пытаться захватить. Мы выжили, но всех завалило и сильно контузило. Как-то откопались, нашли оружие и стояли дальше. Мы пытались сделать 3 линии обороны, хоть и невысокие, чуть ниже колена. Кто покрепче, лежал за первой и второй линией, а раненых оттянули за третью. Так мы переночевали ночь, а к обеду следующего дня нас подорвали снизу. Практически все провалились в подвал. Тогда мы больше всего потеряли ребят, поскольку почти три этажа рухнуло нам на голову. Блоки перекрытия сильно завалили людей, доставать их было тяжело. Но даже в этой ситуации я не слышал панических настроений.
Меня завалило стеной, приходя в себя, я почувствовал, что ноги рабочие, но вылезти сам не мог, а враги как раз пошли в наступление. Ко мне подбежал один товарищ, увидел мою руку, которая торчала из минваты - я пытался разгрестись. Он хотел меня вытащить, а я говорю: "Не надо, пока что главное - отстреливайся, а я - нормально, живой". Он сказал, что у него заканчивается БК. Тогда я свою разгрузку руками нащупал и передал ему. Он таки отбился, правда в тот момент прилетела граната и нас немного покоцала.
Меня откопали, а остальных пацанов мы доставали, пока были силы. А вот двоих моих ребят завалило и их не нашли. Многие были без сознания и не давали знать о себе. Но самое печальное и самое невыносимое было - это ребята, которые звали на помощь, а мы не могли им помочь. Чтоб их достать нужна была техника.
После завала боекомплекта и оружия у нас осталось минут на 20 боя и то очень вяленького. В какой-то момент я просто отключился, меня разбудил один товарищ, Вова, и сказал, что будем выходить. Я ответил ему, что не могу встать, а он говорит, что ему тоже тяжело, потому что прострелены ноги. Но таки собрались с силами, я помог ему встать и мы стали выбираться. Идти по взлетке - это 99 из 100 - смерть, но по крайней мере, я понимал, что погибну с оружием в руках и в плен меня не возьмут. Уходили многие, а некоторые остались охранять тяжело раненых, выносить их не было возможности. Многие из них умирали у нас на глазах. Мы решили, что из тех, кто выйдет, хоть кто-то сможет добраться до своих, рассказать, что случилось и с какой стороны можно подъехать, чтоб забрать остальных.
Нам повезло, потому что было темно, и я думаю, что враги приняли нас за сепаров. Тогда что-то произошло, и не было мобильной связи и рации тоже глушились. Может, это как-то повлияло на то, что нам удалось выйти, потому что шли мы тупо по взлетной полосе. А дошли не все, потому что как таковой дороги не было, а в темноте после таких контузий и с травмами ориентация теряется, элементарно от усталости плохо соображаешь. Был туман, многие просто потерялись, некоторые падали в воронки. Но потом разыскали практически всех.
Мы вышли на метеостанцию утром, нас забрал БТР и отвез в Водяное, оттуда нас отправили по госпиталям. Я знаю, что судьба моих двоих ребят, их позывные Борода и Якут, которые там до последнего стояли, - неизвестна, но слышал такую информацию, что их под завалами нашел враг и что вроде как они в плену. Надеюсь, что если это так, их удастся обменять. Мертвыми я их не видел и в списках тоже. Ребят из плена надо вытягивать, и нашему руководству и командованию стоит не забывать о тех, кто стоял там насмерть.
Никто так не хочет мира, как солдаты, которые воевали, потому что мы видели. какое горе приносит война всем: военным, мирному населению, природе, домам. Это такая травма, которая не залечится. Для меня - это тяжелые воспоминания. Но любая война заканчивается миром, как бы там ни было. Вопрос: какой ценой? Многие ребята выжили и собираются ехать опять воевать. Я тоже прохожу ВВК (военно-врачебная комиссия, - ред.), меня отправили дообследоваться, потому что травмы были серьезные, но я хочу вернуться на фронт. Моя война еще не закончена! Год отвоюю, а там будет видно, что дальше. Мы, как люди гражданские, пришли на войну помочь нашей стране, помочь армии. Но воевать всю жизнь мы не можем. У нас есть семьи, и того снабжения, которое получаешь там, недостаточно для того, чтоб прокормить родных. Впрочем, все эти годы мы жили только для себя, покупали хорошие машины, квартиры, но никто никогда не думал об армии. Та свобода, которую мы получили, далась как-то легко и спокойно, становление нации как таковой мы не прошли. Может быть, теперь оно вернулось нам всем с лихвой, и мы должны пройти этот путь.
Самое тяжелое на войне - это смотреть, как твои раненые товарищи требуют помощи, а ты не всегда им можешь помочь. Люди важны и ценны. Только на войне понимаешь, что тот, кто сейчас находится рядом возле тебя, может прийти к тебе утром, чтоб попить кофе, а через час его может не быть в живых.
А у тех ребят, которые погибли, остались дети. Отцов им никто не заменит, но мы, если выживем, будем пытаться помочь сгладить эту утрату, поскольку их отцы погибли, защищая эту родину. И не дадим власти забывать об этих детях. Как нельзя забывать и о нас, солдатах. Мы не должны думать про свой тыл, а тыл для нас - это обеспечение семей и какие-то гарантии от государства. Очень многие не получили даже справок о том, что воевали. Мы удивляемся тому, что гражданские не понимают, что идет война, но гораздо печальнее, что некоторые военные этого тоже не понимают. Некоторые штабы работают с выходными, проходными, ну а на передовой выходных нет. Пройдя войну, мы все меняемся, и психика у многих нарушена, потому что многие из нас десятки раз прощались с жизнью. Какая-то мирская мелочь - это дикость для солдата, поэтому многие могут неадекватно реагировать. Обществу надо к нам привыкать. Нужно, чтоб человек вернулся и был нужен на работе, чтоб ему помогли адаптироваться. Мы воюем для того, чтоб добиться каких-то перемен в этой стране, но мы должны получать что-то взамен: политикам надо общаться с людьми, а офицерам общаться с солдатами. Тогда, может, сообща мы придем к чему-то новому.

Источник: https://goo.gl/acViTh

5 серпня 1990 року у Запоріжжі відбулася хода на честь 500-річчя Запорізького козацтва. Тисячі людей, тисячі національних прапорів. Святкування пройшло під лозунгом: «Від козацьких вольностей до волі України!» 

Ребят, я вам немного Днепропетровска принес

Украинский художник Николай Ивасюк

Он родился и работал в Украине, а в своих работах освещал ее историю, быт, пейзажи. Его творчеством восхищались такие известные художники того времени как Юзеф Брандт и Илья Репин. Ему предлагали оставаться на территории других государств, и он вернулся. Его предупреждали не ехать в Киев, потому что там советская власть, репрессии, - и он решился. За Украину, за любовь к ней, за ценный вклад, который он только мог сделать - развивать украинскую культуру, - его расстреляли.

Микола Івасюк. Пастель. Художник Станіслав Яновський, 1894

Родился в 1865 в городе Заставна на Буковине. После окончания школы в Заставне вступает в Черновицкую высшую реальную школу, где профессором живописи является украинский художник Юстин Пигуляк. Он и воспитывает у Николая Ивасюка любовь к искусству, давая бесплатные уроки.

Впоследствии Николай Ивасюк едет учиться в Венскую академию искусств. Здесь художник подает хорошие надежды, поэтому после успешного окончания его рекомендуют (как одного из лучших художников исторического жанра) Мюнхенской академии искусств для дальнейшего совершенствования мастерства.

Учась в Мюнхене, Николай Ивасюк знакомится со своей будущей женой-немкой, а также находит собрата на всю жизнь - польского художника-баталиста Юзефа Брандта.

Брандт, врожденный шляхтич, каждое лето приглашает друзей-художников к своей усадьбе в Ороньско, где они рисуют и отдыхают. Друзья-художники образовали там «Свободную Ороньско Академию». Здесь же Ивасюк знакомится с Ильей Репиным, который увлекся работами Ивасюка, а еще больше его замыслу полотна о Богдане Хмельницком. Репин посоветовал художнику поехать в Киев, чтобы сделать зарисовки местности для будущей работы.

Украинцу предсказывают выдающееся будущее художника и предлагают остаться на чужбине, но он все-таки решает работать на свою культуру и возвращается домой.

В'їзд Богдана Хмельницького до Києва 

На родных просторах, в Черновцах, Николай Ивасюк организовывает первые персональные выставки, где представляет свои картины: «Въезд Богдана Хмельницкого в Киев», «Богун под Берестечком», «Битва под Хотином», «Отдых», «Жатва», « Буковинец »,« Мать »,« Без хлеба »,« Бедная крестьянская хата » и другие.

Значительное внимание в своем творчестве художник уделяет Украинской национальной революции XVII в. под руководством гетмана Богдана Хмельницкого. В частности, он создает несколько работ, посвященных легендарному казацкому полководцу Ивану Богуну, который сыграл важную роль во времена польско-украинской войны 1648-1657 годов.

К известной картине «Въезд Богдана Хмельницкого в Киев» Ивасюк создал немало эскизов. А над ней самой работал около 20 лет, - так утверждают исследователи его творчества. Однако по словам дочери Ивасюка - Елены, на самом деле он работал над этой картиной более 40 лет - с 1892 до 1936 года. Дочь Ивасюка вспоминает, что все эти годы отец что-то в картине дорисовал. Столько лет изучал и постоянно добавлял новые детали, вполне можно назвать эту работу - смыслом его жизни. 

Работа очень больших размеров - имеет 3,5 м на 5,5 м. Сейчас экспонируется в Национальном художественном музее Украины в Киеве. В фондах львовского музея два эскиза этой картины, созданные рукой Ивасюка.

Также дочь Ивасюка подает еще одни интересные факты об этой картине: если присмотреться, то в углу есть три женщины - и это не кто иной, как жена художника и две его дочери - Александра и Елена. 

В 1899 году основывает художественную школу для «талантливой и бедной молодежи», которой руководит до отъезда во Львов в 1908 году. Вместе с учениками расписывает церковные иконостасы в Заставне, в Кицмани и в некоторых селах на Буковине. 

В момент, когда началась Первая мировая война, Ивасюк проживал во Львове. 3 сентября 1914 российское войско вступает во Львов, а уже в апреле 1915 года его посещает Николай II, приезд которого поручили изобразить Николаю Ивасюку. (В Национальном музее украинского изобразительного искусства хранится эскиз Ивасюка к картине «Въезд Николая II во Львов»). 

После этого, в середине апреля, немецко-австрийские войска переходят в контрнаступление и отвоевывают большую часть Галичины. А российские войска, отступая, берут с собой заложниками полсотни ведущих украинских деятелей, среди которых был и Николай Ивасюк.

С клеймом «немецкий шпион» художника высылают в Ростов-на-Дону, и со временем он возвращается в Украину.

В 1919 году Николай Ивасюк по заказу правительства Директории Украинской Народной Республики делает дизайн почтовых марок. В проекте их было 14, 8 из них удалось реализовать. Тематика марок была, как и творчество Ивасюка, - историческая. Вышли они под названием «Венская серия» (от места печати), но случилось так, что когда их напечатали, УНР уже не существовала, поэтому марки так и не использовались. 

Мати. Микола Івасюк 

В 1925 году Николая Ивасюка и профессора Евсевия Липецкого председатель Совнаркома УССР Влас Чубарь приглашает преподавать живопись в Киевской Академии художеств. Липецкий не принимает приглашение и предостерегает Ивасюка не ехать в СССР, поскольку от беглецов наслушался о коммунистическом режиме и массовых репрессиях. Однако наивный художник не слушает друга и уже в конце 1926 года вместе с семьей переезжает в Киев, где они получают советское гражданство.

Художник Василий Кричевский впоследствии рассказывал, что перед смертью Николай Ивасюк очень бедствовал и был разочарован такой «Украиной».

18 сентября 1937 в квартиру Николая Ивасюка ворвались энкаведисты и устроили обыск. Здесь они ничего подозрительного не нашли и все же бросили художника в Лукьяновскую тюрьму.

Уже через месяц на художника «накатали» постановление, в котором говорилось о том, что Николай Ивасюк является активным участником украинской националистической террористической организации и агентом германской разведки, и якобы удерживал явочные квартиры немецкой и гетманской агентуры.

«Обвиняемый Ивасюк Николай Иванович виновным себя не признал», - так напишут следователи. Однако это отнюдь не спасет талантливого украинского художника.

14 ноября 1937 был вынесен приговор: «Ивасюка Николая Ивановича расстрелять. Лично принадлежащее ему имущество конфисковать».

11 дней 72-летний художник ждал в камере смертников своих палачей. Они пришли в 24 часов 25 ноября 1937: по одним данным, расстрелян в Быковне, по другим данным - в Октябрьском дворце. Похоронен в Быковне. 

Реабилитировали имя украинского художника аж в 1980 году «за отсутствием состава преступления».

«Автопортрет» Микола Івасюк, 1887 

Николай Ивасюк был хорошим портретистом - создал немало портретов известных людей. Он жил в нужде, в то время художники тяжело зарабатывали на хлеб, а портреты помогали хоть немного улучшить материальное положение.

К лучшим относятся: «Автопортрет», портреты Ивана Франко, В. Залозецкого, О. Кобылянской, А. Мишуги, жены художника, Тараса Шевченко, супруги Петращук, М. Скрипника и тому подобное.

До наших дней картина «Въезд Богдана Хмельницкого в Киев» сохранилась благодаря случаю: в 1937 году, когда Николая Ивасюка арестовали, много имущества конфисковали, в том числе его произведения. Но эта картина сохранилась только потому, что она была скручена и стояла за дверью в ванной - на нее просто не обратили внимания, не поняли, что это картина. 

Источники пишут, что художник нарисовал около 500 полотен. К сожалению, их очень мало сохранилось. Художник часто переезжал, менял место жительства. Национальный музей во Львове имени Андрея Шептицкого - единственный в Украине, который имеет наибольшую коллекцию произведений Николая Ивасюка. Хотя все же, если сравнивать с другими коллекциями, то не такая уж и большая - около 20 единиц. Многое в частных коллекциях и их судьба, к сожалению, неизвестна. 

Меморіальна дошка у Львові на вул. Фредра, 7 

Джерела: https://zik.ua/news/2019/05/11/svit_zahoplyuvavsya_srsr__rozstrilyalo_velykyy_podvyg_ukrainskogo_myttsya_1567681

https://uk.wikipedia.org/wiki/%D0%86%D0%B2%D0%B0%D1%81%D1%8E%D0%BA_%D0%9C%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0_%D0%86%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 

Якою була українська мова 400 років тому

   Що ми знаємо про українську мову? Вона гарна, мелодійна. Перші літературні твори співочою, солов’їною були написані Шевченком («Кобзар» 1840 року) та Котляревським («Енеїда» 1798 року). А де більш ранні твори?  Ворожа пропаганда говорить, що до 19-го століття української мови взагалі не існувало або ж вона є діалектом слов’янської чи російської мови.

  Всі літописи, діловодство, листування, викладання велися церковно-слов’янською, яка фонетично та граматично далека від української мови. Ця офіційна мова церкви, нав’язана, так званими «просвітителями», Кирилом та Мефодієм, була чужа народу. В ортодоксальному середовищі церковно-слов’янська була аналогом «мертвої» латинської мови католицького світу, яка не мала народу носія і була мовою освіти, науки та літератури. Тому ми зараз і читаємо літописи, наукові та художні твори середньовіччя малозрозумілою, штучною і схожою на російську мовою.

  А якою мовою говорив простий люд? Яка мова була душею нашого народу? Невже Шевченко та Котляревський вигадали українську на основі польського чи російського діалекту? Ні, вони були першими хто наважився надрукувати і показати поезію живої розмовної народної мови.

  Українську літературну традицію вони перейняли у студентів та викладачів Києво - Могилянської академії (Митрофана Довгалевського, Георгія Конисського та інших), які на початку18-го сторіччя писали інтермедії українською мовою.

Інтермедії це короткі драматичні твори, в яких на сцену виводяться простолюдини, з дотепним анекдотичним сюжетом, який нерідко був запозичений із життя народу.

  Вдалося знайти в журналі «Кіевская старина» від 1883 року, випуск 12, без перебільшення унікальний і надзвичайно рідкісний твір в своєму роді. Дві інтермедії початку 17-го сторіччя. Вони збереглися в польській транскрипції у відомого польського письменника І. Крашевського. Твір називається: «Трагедія або образ смерті пресвятого Іоанна Хрестителя, Посланника Божого, в 5-ти діях, з додаванням двох інтермедій, написаних Яковом Гаватовичем, вчителем вільних наук та філософії у Львові. Представлена була в Кам’янці на ярмарку, в день того ж св. Іоанна Хрестителя, 1619 року, а надрукована у св. Миколая на передмісті Яворівському».

Інтермедія після другої дії "Кіт у мішку".

(Климко з горшками, Стецько тримає на спині кота в мішку).

Климко. Що ты тутъ, побратиме, собі порабляешь?

Кажи мені, як живешь, та якъ ся маешь?

Стецько. Я тут не роблю ничого. Ось иду до дому свого

Та и зъ тоіеми горшками, якъ зъ своими сусідами.

Климко. Та на щотакъ много маешь? – либой на жонку кидаешъ?

Стецько. На що? Чи хочешь вірити, що люблю хороше жити,

Всёго достатекъ варити кажу, та ся не курчити,

Такъ яко приналежаетъ сподарови, що все маетъ.

Климко. Бохмесь, чоловікъ хорошій. Либой маешь много гроши.

Стецько. Та що маю?

Кл. Та дожитокъ.

Ст. Маю тотъ на полю вшитокъ.

Суть тамо овцы, бараны, котромы частую паны;

Суть волы, та й коровы, – все маю, коли-мъ здоровый.

Климко. Та и много поля маешь?

Стецько. Маю, – та щотакъ питаешь?

Климко. Бо хочу тобі вікъ служити, зъ тобою вік провадити.

Стецько. Коли хочешь, гаразд служи, хоть ся и шинкаркомъ длужи.

Коли пінізи маемо, – все мы тое поплатимо,

Лише хоць вірне служити.

Климко. Кажи-жъ, що будешъ варити

Для мене.

Ст. Хотъ видишь горшковъ мнгого, що-мъ до дому свого

Тутъ покупивъ на ярмарку,- купилемъ и тую мірку,

Що будемъ собы зъ ней пити, – та питаешь, що варити

Буду? Ось в тоімъ борщика, въ тоімъ яглы до молока;

Коли рыбы достанемо, въ тоімъ коропы розписто,

Въ тоімъ капусту густою, въ тоімъ розпустимо лою,

До гороху, оттакъ знаишь, та и пироговъ ся наишь;

Въ горщику ихъ поваремо, та и в тимъ шпирокъ насмажемо.

Та що бысь хотівъ иншого? Що маемъ, наваримъ много.

Климко. Бог-ме я буду служити, коли такъ схочешь варити.

Та же сяхороше маешь.

Стецько. Та ти що робити знаешь?

Кажи, що бы-мъ слугу свого знавъ, та ласкавъ бывъ на ніого.

Климко. Я чоловікъ все робити знаю, то волки ловити,

Щобы овець не псовали, та быдла не розганялы.

И иншого звера много достану ось зъ ліса того.

Лисицю, що-мъ имыю, несу, та за длугъ ю понесу.

Стецько. Того слуги потребую – та южъ ся тобі радую;

Будешь-же ся гараздъ мати, та борзо хочъ прибывати.

Климко. Гараздъ. Та ты звірка того купи, дамъ іего не дрого.

Будешь до тей шапки мати.

Стецько. Коли бы го огледати?

Климко. Ище быстрый, тепер зъ ліса, утюкъ-бы мені до біса.

Дома іого оглядаешъ, гей-же хорошій – пузнаешь.

Стецько. Якъ іого шацуешь собі?

Климко. За шисть осмаков дамъ тобі.

Стецько. Вельми зацінивъ-есь много.

Климко. Кажи, щодашъ, дамъ не дрого.

Стецько. Три осмаки возьми собі.

Кл.Дай пять.

Ст. Не дамъ.

Кл. Жичу тобі.

Стецько. Много.

Кл. А хочешь купити – чотыри та будемъ жити

Собі, лише длухъ однесу, та горшки те то понесу

За тобою.

Стецько. Еще много хочешь.

Климко. Та, Бог-ме, не дрого,

Так бо емъ я виненъ сила, коли –жъ – мо тамъ въ корчмі пила.

Стецько. Бери – жъ южъ чотыри гроши, та ся верни якъ хорошій.

Климко. Гаразд, и зъ міхомъ зоставлю, та не вельми ся забавлю.

(Тут Климко пішов, а Стецько приймається дивитися лисицю.)

Стецько. Осмотру тую лисицю, чи будетъ пидъ рукавицю,

(Кіт тікає.)

Та и пудъ шапку красцынко. Бідна – жъ моя головонько!

Ось, ось мене грошей збавивъ, лихъ чоловікъ міхъ зоставивъ.

Ось кота въ міху купивъ-емъ! Чомъ я такъ не мудрый бывъ-емъ?

И-же у тотъ міхъ не гледывъ-емъ, та щовъ нимъ не осмтривъ-емъ?

О, бісу твоей матери! Кажуть, не каждому вери.

(Шукає горшки, шукаєодяг, який положив на горшки.)

Та и горшки либой пукралъ. Ось матінко, що-мъ я выгралъ

На тому лихим ярмарку! Бісъ взявъ изъ горшками мірку

И сукни либой не маю. Що ма-мъ діяти – не знаю.

Бідна – жъ моя головонько! О, несчастная – жъ матонько,

Щось мя на світ народила, що-мъ такъ нинка стративъ сила.

(Приходить, переодягнувшись в інший одяг, а горшки кладе в іншому місці і прикриває їх його одягом і притрушує травою).

Климко. Та що, побратиме, тобі?

Стецько. Чи жартуешь зъ мене собі?

Наробивши та не знаешь? Горшки укравъ та питаешь?

И сукману… та и здрадить мене въ торгу: кота-сь всадилъ

Въ міхъ, та-же лисицу маешь, казав-есь, що ю продаешь,

Тою-мъ я заплатить тобі, а того-мъ не змыслить собі,

Що я-мъ въ тотъ міхъ не загледівъ, а тысь пришолъ, що бысь шыдивъ,

И ще, що ми есть, питаешь, та сязъ мене насмеваешь.

Климко. Та щоти на мене кладешь? Що-мъ ся тутъ натрапилъ, радъ есь.

Не мамъ кимъ освядчити, що й смылъ то на мене вложити.

Стецько. Якъ тебе зовуть? – питаю.

Климко. Климко.

Стецько. О, того не знаю,

Якъ здрайцу зовуть тамъ того, та бо шапка власна іого,

Та для того-мъ гадавъ собі, що онъ, тамъ тотъ мовилъ тобі.

Прошу-жъ, пробачъ вину тую.

Климко. Милый брате, я зъ тобою,

Та якъ кажешь, що тя зрадивъ,- кота впередъ въ тотъ міхъ всадивъ?

Стецько. Ой, такъ.

Кл. Я та и пукралъ гроши?

Ст. Пукралъ.

Кл.Чловікъ не хорошій.

Та и мівъ служити тобі?

Ст. Мівъ.

Кл.Зъ грошами пойшолъ собі?

Стецько. Такъ, брате.

Кл. То й горшки укралъ?

Ст. Такъ.

Кл. Та-съ ты іого не шукалъ?

Стецько. Нітъ, боса ты натрапилесь.

Кл. Теперъ-то?

Ст. Теперъ.

Кл. Зблудилесь!

А хочешь мині вірити? Здасть-ми ся, що-мъ мілъ видіти

Теперъ чоловіка того, що мілъ горшков вельми много.

Тотъ либой.

Ст. Либой.

Кл.Сукману, що тобі благому пану

Либой взявъ, нісъ на палиці, та собі лігъ на травиці.

О Бугъ-ме тотъ, бо шарая сукмана была такая.

Стецько. Такая, такая.

Климко. Чи хочешь ми вірити.

Коли-ць того покажу, не хочъ гожи вити.

Ось лежить! А тотъ?.. Стецько. Тотъ, тотъ!

Климко. Ну-жъ, тую палицю

Гараздъ іого по хребті, же змажетъ травицю

Пасокою.

Стецько. О, буду-жъ іого шмаровати!

Мусить мені и горшки и все поврацяти.

Та якъ мудрый пакрывъся, ось видишь травою,

Що бы не зглидино.

Климко. Бий кріпко, та свою

Сукману и все побери, а іого въ всіті не дери.

(Климко, закачав рукава, б’є по горшкам, а Стецько тікає).

Стецько. О, матіонко, матіонко! Тепер-же ми лихо.

Чи бісъ, чи лихъ чоловікъуправилъ мене тихо

Въ то нестестіе велике, що-мъ убоство свое

Потолкъ, въ нивочъ обратилъ ти горшки мое.

Щося діять? Чи Богъ то милостю справити

Хотилъ такое річи на мене пустити,

Чи лихіи люде? О, Боже милостивий!

Коли-жъ бы ся тотъ трапилъ чоловікъ зрадливый,

Що ми такое річи, ось пане, наброилъ…

Пузналъ бы, якъ-бы-мъ дывы коло ніего строилъ…

Возму жъ претя тую сукману, пійду ся скарити пану.

(Стецько пішов, прийшов Климко, сміється).

Га, га, га, га, га, г-а, га! Двократь одиного

Чоловіка-мъ ошукавъ, признамъ ся до того.

Тотъ панъ, що знаетъ въ світі гараздъ махліовати.

Пойду ище та знайду, кого ошукати.

https://this-all.io.ua/album784269

Мітинг на Майдані Незалежності, початок 1990-х років.

До українських політичних теґів не пасує, та й срачі тут ні до чого - просто цікавинка, тому прошу:

А ви помітили цікаві подробиці світлин?

За подробицю - українські няшки в подарунок. (По одній на кожного, будьте чемними).